Коты

Коты. Молчаливые животные неусыпно за нами наблюдающие. Всегда присутствующие и одновременно отсутствующие. Зелёный светофорный  лазер-глаз направлен прямо в твоё любящее хозяйское сердце, пронзает насквозь. Ты уже не сердишься, простил наглецу вчерашнюю курицу, выуженную из почти кипящего бульона, сопутствующий убыток – разбитую крышку от кастрюли. Не понял, но простил, забыл, как никчемное прошлое. И вот это трубно кричащее, камнем бросающееся тебе под ноги животное, да так, что ты об него спотыкаешься и едва не падаешь, наконец, накормлено. Сытое оно тоже рядом. Вот с письменного стола свисают лапы и хвост, вот его силуэт за кухонной занавеской. Отвернулся, наблюдает жизнь во дворе. Окликаешь. Оно лениво поворачивает кошачью голову в твою сторону, равнодушным взглядом окидывает всю тебя, большую, недоступную кошачьему разумению, жмурится и… отворачивается. Ты ему неинтересна, он тебя сейчас презирает. Каков, нахал. Иди, прогуляйся. Будет тебе вынюхивать и высматривать.

Мамин сиамский кот Бетико, о котором я уже писала, не просто нас презирал. Мы были постылые, ненужные существа, отвлекающие внимание его хозяйки от него, единственного и неповторимого. В отместку ночами он с разгона прыгал с высоты шкафа прямо мне на грудь. Я просыпалась – и ничего не понимала. Удар, откуда? Кот нас не просто не любил, мы для него не существовали. Когда матери не стало, Бетико жил и ел машинально, без благодарности. Пища – единственное, что связывало его с миром. Животное-привидение, безмолвный отшельник. Через полгода мы остались без кота.

Алиса появилась в семье не сразу. Я больше не хотела утрат, но всё проходит, жизнь течёт, как река, плавно и тихо. Сколько ей лет сейчас не знает никто. Одиннадцать точно. Одиннадцать нашему Саньке (моему любимому внуку), Алису принесли раньше. Двенадцать, возможно, тринадцать. У Алисы отец – огромный  лохматый рыжий котище, который жил на даче и, как собачка, всюду сопровождал хозяев. Котячью маму мы тоже видели, убедились - она благородных кровей.

Орущую Алису, требующую своё, природное, отправляли к котам на дачи по протекции, запирали с кавалером в нежилых помещениях, чтобы не испортить интим и не мешать процессу. Она от вожделения теряла голову, умудрялась вырваться на волю и становилась беспризорной. Мы ходили по оноковским дачам, расспрашивали встречных не видали ли такую-то и такую. Приметы, имя, даже привычки сообщались прохожим, незнакомым и знакомым людям. Полная характеристика, кроме фамилии и отчества.

Кто-то видел рыжее исхудавшее создание в необжитых людьми местах, кто-то пожимал плечами и смотрел на нас, как на ненормальных. В итоге кошка всегда находилась, одичавшая, исхудавшая, с поселившимся ужасом в глазах. Мы извлекали из её шерсти колючки, истребляли блох, закармливали животное отборным мясом, носили на руках, как малое дитя. Алиса быстро набирала вес, к ней возвращалась уверенность в себе и кошачье тщеславие. Шли годы. Уже при её царствовании в доме, женились оба моих хлопца, родились внуки.  При ней я резко изменила судьбу, поменяла место жительства. Кошка осталась в Ужгороде ненадолго. Алису привезли в плетёной нарядной пасхальной корзине. Из городской балконной кошки она постепенно превратилась в сельскую, мирно дремлющую в траве. Алиса ещё умудрилась несколько раз родить. Приплод я возила за двести километров, в Ужгород. Стояла на «зелёном-базаре» с охапкой милашек и ждала. Котята уходили, как пирожки. Однажды мне особенно повезло. Рыжух оптом забрали в зоомагазин на Корятовича. Он, наш нынешний любимчик, трижды выбирался из сумки, садился на порог и с недоумением смотрел на нас.  В четвёртый раз судьбу испытывать не стали, рука не поднялась. Значит, предначертано. Его зовут Лёва, он похож на своего деда, отца Алисы, такой же огромный и флегматичный. Алиса совсем сдала, облезла, ссохлась, но умирать не собирается. Такой себе котячий долгожитель. Всё бы хорошо, но эти создания наотрез отказываются ловить мышей. Я их понимаю. Кто ж после суши борщ ест? Алиса ещё заглянет под стиралку, обследует  источник шороха, а вот Лёву интересуют мотыльки, птички и кошки. Впрочем, последние сами к нему повадились. Выбор большой, наш любимчик особо не надрывается. Ходят, и пусть. Внимание заслужить надо. Кошки даже орут под верандой от возмущения. Требуют аудиенции и любовных игр.

 Мидянке ещё достался в наследство от мамы кот Грицько. Он был худой и длинный, как школьная линейка, и тоже рыжий. Три рыжих создания скапливались на кухне, создавая собой живой натуральный коврик. Правда, Грицько больше  ночевал по чужим хлевам, из-за чего пах коровой и сеном. Откормить до котячьих стандартов я его откормила, а вот от загулов отучить не смогла. Грицьку светское воспитание не подходило. Он пропадал сутками, однажды так и не вернулся. Если мы куда-то уезжали, Грицько встречал нас на улице. Однажды зимой он где-то крепко уснул и нас проспал. Мидянка не мог найти себе места, выбегал во двор, звал кота и очень переживал, что «Грицько загинув».