Зачем в селе нужны изящные ботиночки?

Русская премия

– На что вы потратите свою премию? – вдруг спрашивают у меня.

Отвечаю мгновенно: «На ботинки». Ответ само собой вырывается из недр моего ещё бурного естества. Блин, я хотела сказать что-то умное, соответствующее торжественности момента, угодить учредителям, распрощаться, наконец, со своей репутацией хулиганки, плавно перейти в состояние мудрой, много повидавшей на веку немолодой женщины, но осечка, опять заносит.

Ботинки стоят рядом. Две красивые коробки с обувью, обтянутые ярким чулком пакетов. Я ещё там, в магазине, где час назад покупала подарок для мужа и заодно мне впарили сапожки. Когда мерила эту злополучную, ненужную пару, то уже знала, что безнадёжно, на всю оставшуюся жизнь больна. Я –.ШОПОГОЛИК. Зачем мне в селе, где непролазная грязь, бездорожье и булыжник, изящные ботиночки на каблучке? Мозг мой знал, подсказывал, ни на минуту не выключался, но душа и глаза… Они ему не доверяли.

За витриной магазина расходились с первого городского новогоднего мероприятия стайки Дедов Морозов, в руке ещё был зажат леденец, подаренный весёлой детворой на Театральной площади. И эти две гурии… Они обхаживали меня, как царицу, угодливо подавали ложку для обуви, предлагали на выбор с десяток моделей. Как устоять, когда хочется праздника, радости, внимания, а тут всё букетом второй день подряд: внимание, комплименты, подарки. Ботинки я обула сразу. Они чуть сдавливали пятку и по бокам немного теснили. Ничего, это же не испанский сапог. То, что было на мне, испачкала уличная докучливая грязь. Старую обувь аккуратно уложили в новую коробку, на кассе предложили приобрести для мужа и себя очень качественные войлочные тапочки по 150 гривен за пару, но я проявила характер и наотрез отказалась. Дома мы ходим по двору в резиновых галошах. Наша лучшая модель – утеплённые шлёпанцы «чалапанки» синих, фиолетовых, коричневых цветов, в которых не грех и в магазин забежать.

И вот я на пресс-конференции, сижу в обновке, лауреат Русской премии, которую мне вручил её попечитель Александр Викторович Гегальчий. Первое моё признание, высказанное вслух и подкреплённое материально. Информацию о Русской премии, большой, московской, нашла в Интернете давно. Нашу – обнаружила сравнительно недавно. Смотрю на фото попечителя и думаю: живёт в Праге, в шортах – на Мальдивах, а лицом знаком, ужгородец. Где-то мы с ним, может, когда-то очень давно и пересекались, не помню. Ничего не помню. Слишком бурное время обрушилось в зрелости, многое не выдержало удара и стёрлось. Я думаю как же определить наше поколение оторванных от совковой реальности романтиков: наивное, чистое, бесшабашное и не нахожу подходящих слов. Мы все разные, ни в коей мере не похожие друг на друга, но что-то нас всех, немолодых и состоявшихся, разбросанных по миру, объединяет…

Курт Воннегут, называл в своих книгах мысли людей, которые считают, что их объединяет место рождения, ложным карасом. Он признавал истинный карас – слияния душ. Если не умничать и перевести на понятный всем язык, то это, значит, ты мой земляк – я тебе всегда рад. Думаю, мы рады друг другу не потому, что родились и выросли в одном городе, а потому что он незримо, никуда не вмешиваясь, помог нам стать теми, кто мы есть. Он серьёзная составляющая нашей души. По Воннегуту выходит мы в истинном карасе.

Во всей этой кутерьме внимания ко мне по чужому телефону меня востребовала незнакомая женщина, бухгалтер попечителя. Она говорит долго, она говорит эмоционально, сбивчиво, возвращается к мысли, уходит, теряется, чуть путается, вдруг понимаю, что она родная и знакомая, своя, наша, из того, давно отпраздновавшего беззаботную молодость племени ужгородцев. На узкой улочке, на секунду остановившись и перекрыв движение, громко сигналит из машины в честь меня и для меня художник Славик Габда, сын моей школьной учительницы. Знаменательное совпадение случайностей. Я вдруг понимаю, что могу говорить с этой женщиной часами и больше не в силах продолжать беседу. На мой город, в перекрёстке улиц Духновича и Волошина, на самой его маковке, спускаются холодные зимние сумерки. Там внизу, в Доме Офицеров, кружатся в вальсе мой отец, мечтающий получить образование в Москве, с ученицей вечерней школы, моей матерью. Они молоды, красивы и счастливы. Недавно ушла война. Вся жизнь без преград. Этот город для них чужой и никогда родным не станет, но случусь я, новая судьба и новая точка отсчёта.

Завтра, 21 декабря, говорят, конец света. На всякий случай говорю своим друзьям и близким спасибо за то, что были рядом, терпели… Хотя об этом стоит говорить и без повода, просто так. Прости меня Оксана Гаврош за грубое слово, сказанное на затянувшейся до поздней ночи другой, не этой, вечеринке. Признаюсь тебе, дорогая девочка… Давно подозреваю, что твой номенклатурный дед круто повернул много лет назад мою судьбу. Думаю, что по его звонку меня уволили с телевидения, но ты-то тут не при чём.. Кстати, он тоже был себе не хозяин. А если переживу конец света, то наверное, снова возьмусь за перо, только очень боюсь – получится ли?